Название: Черные воды Основа: фильм Джоеля Шумахера Рейтинг: NC-17 Пейринг: Призрак/Рауль ( ), Рауль/Кристина. Автор: Leo Диклеймер: все персонажи принадлежат ЭЛУ и Шумахеру. Размер: мини Саммари: после событий фильма прошло… неважно сколько, но наверное полгода. Жанр: слэш, драма на грани трагедии, ну и немного AU (см. пункт следующий) Предупреждение: смерть всех персонажей!!! Предупреждение 2: очень плохой конец (если у вас депрессия, не читайте ни в коем случае)!!! Предупреждение 3:да, они там еще и наркоманят… Когда она умерла, стоял серый ноябрь. Уже отсверкала золотая осень, но еще не пал покровом на землю снег. Серые тени владели миром, сгущаясь в укромных уголках на кладбище, в глубине склепов и могил, чтобы рассказать друг другу, какая тоска довлеет над людьми в эти холодные дни. Юную графиню внесли в фамильный склеп, как будто сломанную фарфоровую куклу убрали в сундук на чердаке. Многие удивлялись, почему лицо покойницы скрывает густая черная вуаль, но никто не мог предположить, какой ужас прячет этот молчаливый кусок материи. Молодой граф шел за гробом с поникшей головой, ни с кем не заговаривал. Видно было, что горе сломило его окончательно. Все время, пока процессия продвигалась по кладбищу, за ней в отдалении, но неотступно следовала завернутая в плащ высокая фигура… *** В ночь после похорон Рауль сидел в темном пустом кабинете. Он даже окна раскрыл – чтобы острее ощутить холод и черноту. Он выставил обитое кожей кресло в центр ковра, туда, где он нашел ее бездыханное тело. Сейчас было непроглядно темно, но он твердо знал, что на узорчатом ворсе еще остались бурые пятна крови. И, сидя так, он услышал сзади мягкие, едва слышные, знакомые шаги. И осторожный шорох. 1. Летняя гроза застала молодого виконта возле огромного амбара. Двери были чуть приоткрыты и он не усмотрел ничего дурного в том, чтобы переждать непогоду там. Он завел внутрь лошадь и сам устроился на громадном ворохе сена. Снаружи дождь превратился в настоящий ливень, отчаянно барабанящий по кровле амбара, которая уже начала протекать по углам. Но вдруг виконт понял, что он здесь не один. Кто-то еще находился в этой теплой, душной полутьме. И этот кто-то наблюдал за ним очень внимательно, вгрызался взглядом в каждую косточку. – Кто здесь? – спросил он, оглядываясь. Вместо ответа из тьмы поднялась ему навстречу неясная тень. Неизвестный медленно приближался, пока Рауль наконец не понял, кто перед ним. Еще несколько секунд потребовалось ему, чтобы осознать. – Ты, де Шаньи?.. – прошептал Призрак. Он был одет в обычный дорожный костюм и шляпу. А вот маски, судя по всему, на нем не было. – Что ты здесь делаешь? – А тебе, наверное, хотелось бы, чтобы я остался гнить в подвале?! – Ничего подобного, сударь. Мне нет никакого дела до того, как вы проводите ваше время и, уж тем более, я не желал вам ничего подобного. Но, не скрою, я… поражен. – Не боишься? – А должен? Призрак только усмехнулся, отступая назад и садясь на сено. – Да черт с тобой! Не хочу ворошить былое. Мы просто переждем этот дождь и отправимся каждый своей дорогой. Рауль кивнул и сел на прежнее место. Дождь и не думал прекращаться. Напротив – в последующие полчаса он только набрал большую силу. В какой-то момент Рауль почувствовал, что его случайный сосед по укрытию более не сидит в отдалении, а находиться прямо за его спиной. Черт, надо что-то сделать. Но что?! В следующую секунду он вздрогнул всем телом – руки Призрака легли ему на плечи. – Не боишься?.. – А должен?.. Руки уверенно поползли по плечам ближе к шее, но, обхватив ее, не сжались сильнее, а лишь замерли, словно Призрак отсчитывал пульс под горячей кожей. – Знаю, что не боишься. Никогда не боялся. Расскажи мне про Кристину… – Чего же вы о ней не знаете? – Что она теперь? Кем стала после того, как покинула меня? – Она – моя жена. – Вы обвенчаны? – И довольно давно. – Какой была ваша брачная ночь? – Боюсь, мсье, что это не ваше дело… Руки слегка сжались на горле. – Отвечай. – Что ты хочешь знать? – Все. Призрак ослабил хватку. Рауль собрался с мыслями, попытался себя немного успокоить. – После венчания мы уехали в Швецию. Это она настояла – что бы ни на побережье, ни в Италию, а в ее родные места. Там мы и жили следующие три месяца – в чудном маленьком домике… – Там и прошла ваша первая ночь? – Да. – Рассказывай. – Нет! – Рассказывай! – Не стану! Рауль вцепился в сжавшиеся на его горле руки и оба повалились на землю. Началась борьба. Там, снаружи, вне этого абсурдного, душного мирка, прогремели новые громовые раскаты. Тучи сгустились настолько, что стало темно, словно глубокой ночью. В этой тьме два разгоряченных тела, намертво сцепившись, извивались на отсыревшем сене. Послышался треск разрываемой одежды, чей-то яростный вскрик, стон больше похожий на рычание. Движения тел обретали ритмичность. Теснота схватки перерождалась во что-то совершенно иное, столь же горячее, совершенно дикое… Юная виконтесса прилегла поспать в своем будуаре – дождь так располагает ко сну. Возрадовавшись этому факту, Рауль проскользнул в ванную. Завернувшись в столь любимый им кожаный сюртук, он, похоже, сумел скрыть от прислуги, что основательная часть одежды на нем порвана. В ванной он запер дверь, подкрутил поярче свет и стал дрожащими, отказывающимися слушаться, руками, снимать с себя вещь за вещью. На левом плече присохшую от крови рубашку пришлось нещадно отдирать. Под буро-алым лоскутом показался след от укуса. Вот – еще несколько синяков. Черт, чтобы все отметины зажили потребуется недели три, не меньше… Все – не надо даже думать об этом. Это – бред, и забыть это нужно, именно как пустой бред. Хватит. К ванной комнате был проведен водопровод с холодной водой. Рауль, раздевшись совсем, набрал полный кувшин и окатил себя с ног до головы, смывая грязь, тревогу, шок и проступившие из-под век слезы… Кристина никак не могла взять в толк, почему муж ушел спать во вторую спальню. Это было тем удивительней, что со дня свадьбы они никогда не ложились даже на разные кровати. Она попробовала похлопотать вокруг него, сама принесла ему вечерний чай прямо в комнату, но Рауль остался неразговорчивым, мрачным и, сдержанно пожелав жене спокойной ночи, тактично дал понять, что не желает ее сегодня видеть. Кристина ушла, заперлась в своей комнате и проплакала полночи, пока не забылась тяжелым сном. Усталость просто-таки вырывала виконта из бытия, но тревожные образы, вспыхивающие, едва сознание угасало, немедля возвращали его в душную, необжитую комнату. К рассвету он уже смирился с тем, что схватку с демонами разума он проиграл и даже привык к таким вспышкам забытья. Единственное, что гложило его, томило - то, что его плоть, похоже, стремилась к подчинению демонам, нежели рассудку. Он понимал всю мерзость, низость и греховность того, что произошло минувшим днем, но тело, в смутном полузабытьи ночи, полнилось какой-то звериной страстью. Никакого контроля. Он чувствовал, как там, внизу живота пульсирует напряжение. Казалось, еще чуть-чуть и… О, нет! Стоило ему немного изменить положение, и последовала столь ужаснувшая его разрядка. И демоны словно отпустили его, позволив провалиться в черную бездну сна без сновидений… Несколько последующих дней он не выходил из комнаты и практически никого не пускал к себе. Сначала пускал одну Кристину, но и с ней разговаривал на расстоянии и очень холодно, а затем перестал принимать и ее, сколько она ни плакала у закрытой двери, ни умоляла сказать, что произошло. А когда поняла, что ничего не сможет сделать, наскоро собрала самое необходимое и умчалась в Париж, сама не зная зачем, главное – от самой себя. Он оказался в тиши ночного дома… Вчера, наблюдая издалека, он видел, как она уезжает, так зачем же теперь проник сюда? Он и сам уже не знал. Час был уже совсем поздний, даже на кухне никто не гремел посудой – во всем доме стояла абсолютная тишина. Он поднялся на второй этаж. В длинном коридоре была открыта лишь одна дверь и тусклая полоса лунного света ложилась на ковер. Повинуясь своему чутью, он решился заглянуть туда. В самой комнате было пусто, зато сиял теплым желтым светом еще один маленький дверной проем, слева от кровати с высокими резными столбиками и балдахином. Тихо ступая, Эрик направился туда. Разумеется, там оказался будуар: низкие диванчики, мягкие ковры на полу и стенах, полуувядшие вычурные пионы в вазах и густой тюлевый полог, скрывающий окно. Но тут был еще один человек… Де Шаньи стоял спиной ко входу, держа в руках пеньюар Кристины. Услышав, что кто-то вошел, он резко обернулся и стало видно, что глаза его полны слез. Увидев Призрака, он выронил отделанный кружевом шелк и несколько секунд мужчины просто смотрели друг на друга. Призрак сделал шаг вперед – сам не зная, почему и зачем. Рауль, как в зеркале повторил его движение. Их, словно магнитом потянуло друг к другу… Когда они уже стояли почти вплотную, виконт положил руки на грудь Призраку и весь подался вперед, словно в ожидании поцелуя. В этот момент Призрак мог бы с легкостью убить его и выскользнуть из ночного дома незамеченным… Но вместо этого он склонился к нему и поцеловал. Этот поцелуй был не менее крепким и жарким чем его прошлый – подаренный Кристиной. Слившись в поцелуе, двое мужчин замерли посреди сумрачной комнаты. А вокруг была такая пронзительная тишина: казалось, они одни не только в этом доме, но в целом мире. Ощущение полного одиночества породило чувство абсолютной свободы… Обретая все больший жар, дерзкие ласки захватывали все их чувства, затмевая все вокруг. Комната потянулась куда-то прочь в пространство… Или просто это они повалились на ковер?.. Кто-то из них случайно ухватился за край скатерти на столике. Ваза, стоявшая на нем, опрокинулась, выплеснув на персидский ковер затхлую воду и выбросив из себя ветхие, ядовито-розовые цветы, тут же рассыпавшиеся ворохом. Не говоря ни слова, боясь сознаться в происходящем самим себе, они стаскивали друг с друга одежду, и каждый словно бы стремился коснуться языком и губами каждого участка кожи другого. …Восточный диванчик, обитый шелком, окруженный призрачным альковом, стал прибежищем для грешной страсти – острой, непреодолимой, пожирающей все прочие чувства. На этот раз все было отличным от того, что произошло в амбаре. Теперь было обоюдное, пламенное желание и целая ночь вместо краткого времени ливня. Несмотря на все это, происходящее в тенях алькова напоминало схватку двух крепких борцов, с передышками, наполненными тяжелым, жарким дыханием и чувственными поцелуями. Дважды за ночь они словно забывались не сном, но дремой, полной образов яви, которые лишь распаляли дух и тело, и в конце-концов заставляли пробудиться… В третий раз, уже ранним утром, виконт проснулся один. Он было подумал – не привиделось ли ему все, что произошло ночью, но следы их общей страсти на простынях уверили его в обратном… Он быстро вскочил, набросил халат и направился в свою комнату. Нельзя было отпускать Кристину одну. Но раз уж отпустил, придется ехать за ней в Париж… 2. Пять корзин белоснежных роз и коленопреклоненный супруг подействовали на Кристину безотказно. Уже с наигранной суровостью, она подошла к Раулю, а затем опустилась на ковер рядом и обняла крепко-крепко. Затем, весь вечер они провели вдвоем, были в театре, затем – в дорогом, но уютном кафе. А затем Рауль вновь помрачнел и, уже дома, уложив жену в кровать, быстро поцеловал и пожелал спокойной ночи. И удалился. Всю оставшуюся ночь Кристина проплакала в подушку. До обеда не выходила она из своей комнаты, а после объявила, что поедет повидаться с подругами и, не смотря в глаза Раулю, ушла. А он, не зная, что еще ему делать, тоже оделся и пошел бродить по улицам Парижа. Стояла ранняя осень и к вечернему сумраку прибавлялась легкая матовая дымка. Он шел все дальше, плутая уже не в городе, а в своем сознании, в своих мыслях. Вот уже привычные ему респектабельные улицы остались далеко позади, его окружали разномастные, но всегда грязные, неопрятные дома, выщербленные мостовые, озаренные тусклым светом ранних фонарей. Вдруг он замер, возле одного из этих уличных светильников. Прямо по курсу, на перекрестке двух узких, грязных улиц стоял Призрак. Одет он был в строгий, но не менее дорогой, чем у него самого костюм. Поэтому-то обитатели этих кварталов и оглядывались на них обоих… Долго, очень долго они стояли смотря друг на друга, а потом Призрак слегка кивнул головой в сторону, словно подсказывая направление и скрылся за углом. Рауль поспешил следом за ним, словно влекомый магнитом. Так они шли еще некоторое время – на достаточном расстоянии друг от друга, но будто связанные единой нитью. Наконец, Призрак остановился у вывески над входом в полуподвальное помещение, подождал некоторое время, пока виконт подойдет достаточно близко, чтобы разглядеть дверь, и спустился вниз. Рауль, не сомневаясь ни секунды, все еще словно будучи под дьявольским гипнозом, спустился следом… …Длинный, узкий, душный коридор, ветхие пологи и двери, редкие островки света возле газовых рожков. Терпкий запах опиума, почти заменивший воздух. Крепкая, рослая фигура в конце коридора вновь ждала его, как страж на перекрестке двух миров. Они вошли один за другим в маленькую комнату с низким потолком, со стенами, обитыми засаленными старыми коврами. На полу лежал еще вполне годный, но явно не новый и даже не свежий матрас, а перед ним, на низком столике – опиумный кальян. Не не говоря друг другу ни слова, даже не смотря друг на друга, мужчины стали раздеваться. Скинув всю одежду, они, не прикасаясь друг к другу, опустились на колени перед столиком, словно в ожидании священнодействия. А что с того, считалось же когда-то курение наркотиков чем-то священным, позволяющим говорить с богами… Первую затяжку сделал Призрак, передав затем мундштук Раулю. Виконт, вообще ранее почти не куривший, закашлялся с непривычки, но затем привык и «ритуал» пошел более слаженно и продолжался четверть часа. А после они отложили кальян и атмосфера словно застыла в комнате. Звуки из-за двери доносились приглушенно – из другого мира. А здесь, казалось, сам воздух плескался ониксовыми волнами. В том единственном дюйме пустоты, что разделял их, находясь между поверхностями их тел, словно вспыхивали маленькие зеленые искры. Сидя неподвижно, Рауль чувствовал, как горячо кровь бежит по венам, как набухает, от все нарастающего желания его плоть. Пожалуй, дальнейшее ожидание себя не оправдывает… Повернувшись, виконт наконец-то коснулся своего любовника и тут же, со стоном, потянул его на их жесткое ложе. Покрывая поцелуями его лицо и шею, он несколько раз провел языком по безобразной, бугристой половине его лица, ощущая солоноватый привкус – то ли, просто от грубости кожи, то ли то того, что она запомнила все прокатившиеся по ней слезы… За ночь воздух в этой комнате превратился в густую, жаркую массу, казалось еще чуть-чуть – и он будет колыхаться как вода от резких и агрессивных движений их тел. Рауль мог бы поклясться, что из-за двери за ними кто-то наблюдает. Хотя, ему уже было все равно. Он едва ли не хотел, чтобы сюда явился весь парижский свет, в самых своих сверкающих, лоснящихся одеждах и поглядел на то, до чего опустился виконт де Шаньи. Он уже почти видел их – этих либо дряхлых, либо тощих пингвинов и их пестрых куриц, видел их оторопевшие, побледневшие физиономии: кто-то вот-вот хлопнется в обморок, кто-то отвернется, а кто-то, ей-богу, смотрит с нескрываемым вожделением. Что притихли, господа? Что, у кого-то вызвало легкое облегчение то, что многоуважаемый виконт находится в данный момент в … ммм… мужской позиции? Не спешите радоваться – это временно, как и все этой ночью. Что вы сказали? Такое даже профессионалки побрезгуют делать? А виконту с его бывшим соперником уже все равно… Воображая себе все это, Рауль вдруг рассмеялся – громко и отчаянно. Призрак, вздрогнув, отвесил ему пощечину и заткнул рот крепким поцелуем. Лето шло на убыль… Супруги де Шаньи почти не виделись, да и жили уже порознь: Кристина – в поместье, за городом, а Рауль – в Париже… Но, несмотря на то, что дом оказался в его полном распоряжении, он продолжал раз, два в неделю исчезать из него и отправляться в пугающее путешествие по черным разломам глубин человеческой души. Своей – в частности… То, в каком состоянии он оттуда возвращался, естественно, не могло не породить среди слуг всевозможных баек и слухов. Все продолжалось, как открытый огонь – горячо, стремительно и бездумно. И однажды, должно было выгореть дотла. Однажды, блаженно щурясь в наркотическом бреду на груди своего любовника, Рауль расслышал, в коридоре возмущенные хриплые возгласы, затем распахнулась дверь и на пороге… НЕТ! На пороге комнаты, этого грязного любовного гнездышка, стояла Кристина. Удержавшись за дверной косяк, чтобы не упасть, она развернулась бросилась прочь. - Кристина! – прокричал Рауль ей вслед. Уже на ходу одеваясь, преодолевая головокружение, он помчался вдогонку за ней. Он не помнил уже, как добрался до дома. В себя он пришел ближе к полуночи, сидя в своей спальне. На его вопрос прислуга отвечала лишь, что мадам Кристина была здесь днем, потом забежала вечером вся в слезах и умчалась в поместье. Рауль, чтобы не тратить время на подготовку экипажа, отправился в поместье верхом. Уже мчась по ночной дороге, он поймал себя на мысли, что не знает, что ему чувствовать… То есть, чувство вины перед Кристиной, разумеется, пульсировало в его мозгу вздувшейся жилой, а кроме… Осталось ли что-то еще, или же все остальное испарилось, как опиумный дым?.. В поместье он застал уже рыдающих служанок и труп на полу в его кабинете, с разодранным в клочья лицом, все еще сжимающий в руках его охотничье ружье… *** В ночь после похорон Рауль сидел в темном пустом кабинете. Он даже окна раскрыл – чтобы острее ощутить холод и черноту. Он выставил обитое кожей кресло в центр ковра, туда, где он нашел ее бездыханное тело. Сейчас было непроглядно темно, но он твердо знал, что на узорчатом ворсе еще остались бурые пятна крови. И, сидя так, он услышал сзади мягкие, едва слышные, знакомые шаги. И осторожный шорох. Он успел вынуть из-под рубашки и сжать в руках маленькое распятие, прежде чем петля затянулась на его шее… *** На следующее утро в холодных, черных водах лесного озера крестьянские дети увидели мертвеца, качаемого волнами. Когда дети позвали взрослых и его вытащили из воды, оказалось, что его лицо наполовину безобразно, как у прокаженного…